Федеральное правительство выделяет регионам 33,4 млрд. рублей на развертывание дополнительных инфекционных койко-мест в больницах и оснащение их медоборудованием. Так приходится расплачиваться за прежнюю экономию на здравоохранении. Заместитель Председателя ЦК КПРФ Ю.В. Афонин анализирует, как предшествующая «оптимизация» медицины повлияла на способность страны противостоять эпидемиям.

В последнее время много пишут о том, как в декабре 1959 – феврале 1960 годов в Москве за шесть недель был уничтожен очаг завезенной из Индии черной оспы (в самом СССР оспа была побеждена еще в 1936 году). Подавить вспышку страшной болезни удалось с минимальными потерями – не смогли спасти лишь троих заболевших. В целом же за годы Советской власти удалось полностью победить или свести к минимуму многие опаснейшие инфекционные заболевания – чуму, тиф, малярию, холеру, туберкулез, ришту. Всеобщая доступность здравоохранения, массовая вакцинация населения, его широкий охват профосмотрами и диспансеризацией, эффективная система реабилитации, в том числе санаторно-курортное лечение делали свое дело.

Но после почти 30 лет капитализма мы перед лицом глобальной пандемии CoVID-19 имеем совершенно другую систему здравоохранения. Деградация медицины началась в 90-е. Дошло до того, что пациенты были вынуждены приходить на госпитализацию со своей едой, лекарствами, порой и со своим постельным бельем. А в 2000-е годы системные либералы из российского правительства подвели под разгром здравоохранения «научную базу»: появилась концепция «оптимизации» социальной сферы.

Как известно, «оптимизация» обернулась закрытием тысяч больниц, медсанчастей, сельских амбулаторий, ФАПов, станций скорой помощи. В оставшихся больницах закрывали профильные отделения. На фоне крайне тяжелой демографической ситуации пачками ликвидировали родильные дома и родильные отделения в больницах. В результате многим роженицам теперь приходится добираться до роддома за десятки километров.

В рамках «оптимизации» появились совершенно безумные нормативы пребывания пациентов в стационаре. Их утверждали региональные минздравы. В результате, теперь в одном субъекте федерации инфекционного больного должны вылечить в среднем за 10,9 дней, а в другом – за 8. Что, у нас биологически разные люди живут в разных регионах? Конечно, нет. Чиновники просто подгоняли нормативы под финансовые возможности региона.

Пагубным образом изменилась сама идеология здравоохранения. Теперь считается, что медики «оказывают услугу», которую медучреждениям потом оплатит ФОМС. Но за каждую «услугу» нужно отчитаться, написав кучу бумажек и потратив кучу времени. Времени, которое врачи могли бы потратить на лечение пациентов, самообразование, отдых. Система здравоохранения буквально стонет под гнетом огромной массы бюрократических процедур.

КПРФ в течение многих лет последовательно выступала против «оптимизации» здравоохранения. Мы указывали, что это настоящий разгром, а никакая не «оптимизация». К сожалению, чтобы все убедились в этом, пришлось дождаться эпидемии коронавируса. Мы видим, что пока число зараженных невелико, но ежедневные темпы прироста числа инфицированных говорят о быстром распространении болезни.

Давайте сегодня посмотрим: как «оптимизация» отразилась на способности нашей страны противостоять опасным эпидемиям?

С 1990 по 2018 год число мест в российских больницах уменьшилось в 1,7 раза: с 2037,6 тысяч до 1172,8 тыс. Еще хуже, что резко – в 2,4 раза – сократилось число мест в инфекционных отделениях больниц: с 139,9 тысяч мест до 59,3 тысяч. Тут уместно напомнить, что советское время существовала еще и эффективная мобилизационная система, позволяющая быстро и в разы увеличить количество коек в больницах в случае войны или чрезвычайных ситуаций.

Численность врачей санитарно-противоэпидемического профиля с 1990 года сократилась в два с половиной раза (с 33,3 до 13,3 тысяч)! Учет врачей-инфекционистов ведется с более позднего времени, но и тут тенденция негативная: только с 2011 по 2018 год их стало меньше на 10% (было 7 615, стало 6 884). Да, можно сейчас попытаться построить быстровозводимые больничные корпуса, но как быстро получить многие тысячи грамотных медиков, которые будут спасать жизни людей? Никак. Квалифицированный врач готовится 9 лет: 6 лет вуза, 2 года ординатуры, 1 год интернатуры.

Для обеспечения выживаемости больных коронавирусом огромное значение имеет сестринский уход. Но у нас за годы капитализма среднего медицинского персонала стало почти в полтора раза меньше: 1844 тысяч человек в 1990 году и 1266 тысяч в 2018 году (по данным доклада ЦНИИ организации и информатизации здравоохранения Минздрава России). Чтобы эффективно противостоять пандемии, очень важна работа скорой помощи. Однако с 1990 года число станций скорой сократилось с 3042 до 2275.

Пора, наконец, понять: число больниц и мест в них, число медиков, число станций скорой помощи в советское время вовсе не было избыточным. Это был необходимый резерв, который страховал страну от чрезвычайных ситуаций, подобных нынешней.

Нам предстоит очень жестоко расплатиться за эту «оптимизацию» медицины, которую много лет проталкивали либералы из российского правительства. Мы просто обязаны сделать самые серьезные выводы из нынешних событий. «Оптимизацию» здравоохранения необходимо прекратить. То, что «оптимизаторы» сотворили с отечественной медициной, нужно публично признать грубейшей ошибкой. Нужно начинать возрождать систему здравоохранения и заново открывать медучреждения, закрытые профильные отделения в больницах, станции скорой помощи. Надо готовить намного больше врачей, особенно тех специальностей, которые необходимы для противостояния эпидемиям, восстанавливать численность среднего медицинского персонала. Только тогда мы сможем воссоздать систему здравоохранения, которая будет столь же надежно защищать нас от эпидемий, как советская медицина.

Сайт ЦК КПРФ.

04 Апреля 2020