Ю.П. Попов (2004 г.)

Кто экономит на учителе, вдесятеро теряет на охранниках

(Размышления о том, на что надеялись и что получили)

“Только с начала принятия нового уголовного законодательства (1960 г.) в стране осуждено 24 млн. человек, треть из которых встала на путь рецидива. Преступность в целом возросла почти в 2,5 раза, и, развиваясь, она опережает во столько же раз прирост населения. Это всего лишь данные официальной статистики. Айсберг же преступности, скрывающийся под термином «латентность», вообще не поддается измерению”.

Так звучала во времена так называемой перестройки критика советской системы за ее итоги в сфере криминалистики в книге “Погружение в трясину”. Что сказать об этом теперь?

Читатель наверняка опешит, если ему сообщить, что чем выше статистика преступности, тем благополучнее общество. Между тем в таком заявлении не так уж и много парадоксального, наоборот, очень много от истины. Дело в том, что статистика преступности отмечает лишь разоблаченные злодеяния, т.е. такие, по которым проводилось расследование и судебное разбирательство. И само собой понятно: чем больше привлечено к ответу взяточников, воров, мошенников, убийц и т.д., тем меньше их остается на свободе. На это, правда, могут возразить: коль много преступлений разоблачается, значит, много и совершается. На деле, однако, такое представление верно лишь отчасти, только в отношении тяжких видов преступлений: убийств и тяжких телесных повреждений, составляющих всегда лишь небольшую цифру в общей массе преступлений. Их фиксируют практически все и обязательно расследуют. Поэтому в этой части статистики, составляемой по отчетам прокуроров всех рангов, верно будет сказать: чем больше было разоблачено, тем больше было и совершено.

Что касается мошенничества, взяточничества, организованной преступности, незаконного оборота наркотиков, должностных преступлений, уклонения от уплаты налогов и многого другого, то они настолько многообразны и многочисленны, что становятся объектом дознания лишь частично (взятки и должностные преступления буквально в ничтожных долях). По отношению к этим видам нарушения законности, выражаемым куда большими цифрами в сравнении с числом убийств, верно будет сказать: чем больше разоблачено, тем меньше осталось. Так что, если недавно объявлено о создании специализированной службы по борьбе с коррупцией, первым итогом здесь должен быть рост статистики  (разоблаченного) взяточничества (но, разумеется, при условии, что это управление будет пресекать коррупцию, а не плодить еще и свою). И если бы власти взялись выявлять еще и злоупотребления в органах правопорядка, то нашли бы их там сейчас больше, чем в свое время вскрыл таковые печально известный у нас Лаврентий Берия после ежовщины.

Общая причина такого “обратного” соотношения между статистикой и фактическим положением дел в том, что органы правопорядка ориентированы на разоблачение самых тяжких видов преступлений, остальными же занимаются лишь по остаточному принципу.

Нам, впрочем, следует помнить, что обрисованная таким образом картина взаимоотношений между статистикой и реальностью, строго говоря, относится лишь к периодам стабильного развития общества и потребует много дополнительных уточнений, когда речь идет о временах крутой ломки общественных устоев. Появляются, к примеру, новые виды преступлений (уклонение от уплаты налогов, подделка торговых этикеток и многое другое), есть зависимость от числа сотрудников в органах правопорядка, от системы воспитания, уровня материального достатка населения  и т.п.

Если теперь обратиться к данным относительно динамики преступности  в России за последнее двадцатилетие ушедшего века (из книги “Преступность в России и проблемы борьбы с ней”. М., 2001), то они говорят о том, что до начала перестройки число самых опасных преступлений неуклонно сокращалось. В 1980 году совершено 13 965 умышленных убийств и 32 945 умышленных тяжких телесных повреждений, а через семь лет, в 1987 году, примерно в полтора раза меньше: 9 199 и 20 100 соответственно. Пресечение преступной деятельности и до этого промежутка времени тоже протекало вполне успешно: исчезала профессиональная преступность, понятие “вор в законе” в те времена звучало уже очень далекой архаикой; поговаривали о возможном сокращении числа тюрем, так как значительная часть заключенных представляла собой лишь случайно оступившихся, и в большом ходу было условное и досрочное освобождение.

Иными словами, статистика, которая дала повод для необоснованной критики, на самом деле говорит об эффективной системе воспитания и вообще о росте дисциплины и ответственности населения. Это было достижение, которое дал советский учитель в широком смысле этого слова, по сути дела – вся интеллигенция, поскольку любой начальник обязан был заниматься воспитанием своих подчиненных, во всяком случае отвечал за состояние нравственного климата в своем коллективе. И это служило фильтром для формирования подлинно разумной элиты.

Все сказанное позволяет дать однозначную оценку приведенному в самом начале нашей статьи критическому заявлению. Оно так же безграмотно, как и все остальное у горе-реформаторов, будь то ориентация на мелкий бизнес или стремление возвращать население в деревню и начать экспортировать продовольствие.

А вот вслед за сменой идеологических установок тяжкая преступность стала нарастать и весьма круто. В 2000 году совершено уже 31 829 умышленных убийств и 49 784 умышленных тяжких телесных повреждений. Рост по сравнению с временами перестройки в 3 и 2,5 раза соответственно. И это данные  только по завершенным на конец года делам (на момент выпуска названного ранее сборника окончательных итогов еще не было); специалисты говорят, что, когда завершаются все находящиеся в производстве дела, итоговая цифра возрастает  иногда вдвое и больше.

Причина такого плачевного положения дел проста и очевидна: при социализме каждый год строились новые школы, библиотеки, клубы, у бизнесменов же появляются только новые казино и бордели. Добавьте сюда расстрелянный в 1993 году законно избранный парламент, два нарушенных общегосударственных референдума, оставление без зарплаты миллионов тружеников (и никакой суд не возьмется наказать виновных), уголовные и блатные песенки по радио, на телевидении и т.д.

И теперь главным персонажем в деле поддержания законности стал уже не учитель, а охранник. Кулак вместо интеллекта. Охранные службы стали обязательной принадлежностью любого заведения: в магазинах, офисах, на предприятиях – и едва ли не самым  работающим их звеном. Там, где когда-то сидела сонная бабушка-вахтерша, которая если и держала дверь закрытой, то только из-за боязни сквозняков и не обращала тревожного внимания на посетителей, теперь видишь вооруженных тяжеловесов с накачанной мускулатурой. К тому же после 1991 года число сотрудников в органах правопорядка стало круто нарастать. Во сколько раз выросло, узнать нельзя – служебная тайна, видите ли. Да и об охранных службах, например, в Приморскую краевую статистику поступают лишь очень отрывочные данные. А в целом все эти «достижения» нового времени скрываются от общественности в силу тех же причин, по которым по радио можно передавать лишь приветы и делать вид, будто в стране все спокойно, и не обсуждать ни загубленную индустрию, ни исковерканные судьбы миллионов граждан России.

В органах правопорядка, между прочим, имеется статистика относительно того, какая часть населения твердо держится законопослушного образа жизни, а какая иной раз непрочь пренебречь законностью. Составляется она через опрос тех, кто занят работой с преступниками. “В среднем только каждый четвертый опрошенный эксперт уверен, что в рамках закона стремится жить более половины населения”, –  говорится в уже упомянутом сборнике материалов о преступности. Короче говоря, в государстве, которое с такой помпой стремились сделать правовым, мало кто поддерживает законность и еще меньше тех, кто верит в нее.

Опубликовано в газете «ДВ-ученый» № 16 (1266), 22.09.2004

24 Июля 2016