В 1988 году в журнале «Вопросы философии» была опубликована работа великого советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова «Маркс и западный мир». Буржуазная перестройка в СССР ещё не достигла своего апогея, что случится через год, и только потому оказалось возможным представить читателю журнала марксистско-ленинский взгляд на Запад (в материалах архива философа первоначально работа называлась «Маркс и Запад»). Нет необходимости доказывать, сколь ценна для нас сегодня характеристика Запада, данная Э.В. Ильенковым, признанным при его жизни ведущими философами буржуазного мира самым авторитетным критиком современной западноевропейской и американской интерпретации Маркса.

К постановке вопроса

Кратко об истории создания рассматриваемого произведения Эвальда Ильенкова. В марте 1965 года комитет по международным связям Университета Нотр-Дам (США) направил ему через журнал «Вопросы философии» приглашение выступить с докладом на международном симпозиуме «Маркс и западный мир», который должен был состояться в университете 18—21 января 1966 года. Руководство Института философии АН СССР поручило Эвальду Васильевичу подготовить доклад по теме симпозиума, но, когда доклад был готов, сообщило в Нотр-Дам, что автор доклада не может принять участия в работе симпозиума: он нездоров и «госпитализирован». Попросту говоря, его «не пустили».

Однако сочинение Ильенкова отсылается в подготовительный комитет международного философского форума и в 1966 году публикуется в США под названием «Маркс и западный мир». В СССР оно не публикуется. Более того, в высших партийных инстанциях дали понять автору, что изданная в США его работа имеет немарксистскую направленность. Правда, это обвинение великого философа (а оно было далеко не единственным) вскоре заглохло. Вступить в открытую полемику с ним высокопоставленные догматики никогда не решались.

После смерти Эвальда Васильевича в материалах его архива был найден оригинал доклада. По широте рассматриваемых в нём проблем и глубине их раскрытия он отличается от варианта, опубликованного в США. Именно первозданный авторский текст и был напечатан в журнале «Вопросы философии» в 1988 году в №10.

Я не берусь, даже конспективно, изложить то богатство содержания, которое заключено в ильенковском сочинении. Дело не в тесных рамках одной статьи, а прежде всего в том, что я не являюсь профессиональным философом. На мой взгляд, о выдающихся философских сочинениях должны писать видные философы или как минимум люди, отмеченные философским талантом. И всё же, как публицист, стремящийся к марксистско-ленинскому познанию действительности, рискну остановить внимание читателей на некоторых проблемах, как они определены Э.В. Ильенковым.

Маркс и «западная культура». Читаем у Ильенкова: «Я вполне согласен с утверждением, из которого исходили авторы проспекта данного симпозиума. А именно: Маркс — такой же «сын Запада», как Платон и Аристотель, как Декарт и Спиноза, как Руссо или Гегель, как Гёте или Бетховен. Иными словами, система идей, именуемая «марксизмом», — это, естественно, созревший результат развития традиций «западной культуры», или, если быть совсем точным, западноевропейской цивилизации. Той самой цивилизации, которая в силу разных причин и обстоятельств была на протяжении последних столетий (примерно с XV — XVI вв.) бесспорным авангардом всей земной цивилизации, всей материально-технической и духовно-теоретической культуры всего земного шара. Стало быть, отказ «западной культуры» от Маркса — это отказ её от известных — на наш взгляд — лучших, передовых традиций своего собственного прошлого».

Марксизм и буржуазный патриотизм

Итак, западная цивилизация являлась на протяжении не менее пяти столетий, вплоть до начала ХХ века, авангардом всей цивилизации мира, а марксизм — естественным результатом развития лучших традиций западной духовно-теоретической культуры. И по сей день он остаётся вершиной этой культуры для всего человечества. Эта оценка Запада выдающимся философом — марксистом-ленинцем (о его жёстко критической оценке западного мира скажем позже) чрезвычайно важна для нас, коммунистов, в условиях дня сегодняшнего, когда российское общество приучают смотреть на уровне обывательского сознания на западную культуру и цивилизацию сквозь призму буржуазного патриотизма: Запад — это абсолютное зло, которому противостоит Россия как носительница добра для всего мира. Противопоставление России Западу, начиная с «крымской весны» 2014 года, превратилось в главный предмет государственной пропаганды в политических программах ведущих телеканалов страны («Время покажет» на Первом, «Вечер с Владимиром Соловьёвым» на России 1, «Место встречи» на НТВ).

Необходимо различать Россию народную, трудящуюся, с которой любит заигрывать президент Путин, достигнув мастерства в имитации защиты этой России, и Россию олигархически-бюрократическую, Россию буржуазную, правящую бал в политике, экономике и культуре. Последняя Россия, а именно её интересы выдаёт Путин за национальные, общенародные интересы, столь же буржуазна, столь же чужда человеку труда, как и капиталистический Запад. Эта Россия, как и Запад, попирает любые этические принципы и религиозные заповеди, о коих так напоказ пекутся наши записные патриоты: не убий, не укради и т.д.

Разыгрываемая полемика между носителями ценностей «западного» и «русского» мира (штатными защитниками Запада выступают американцы Майкл Бом, Грег Вайнер и Николай Злобин, а за Россию чаще других воюют полемисты от власти, её идеологический генералитет — Вячеслав Никонов, Алексей Пушков, Дмитрий Куликов, др.) целиком посвящена проблемам геополитики и лишь вскользь иногда в ней, этой полемике, в назывном порядке, так сказать, телеграфно кто-то обмолвится с российской стороны о внутренней политике РФ: мол, бедность ещё не изжита и с нефтяной иглы слезть не удаётся.

Для «объективности» в названных телепрограммах участвуют также штатные, весьма осторожные «критики» политики Путина от российских либералов-западников: Борис Надеждин, напоминающий ленивого кота с хитрецой, и Сергей Станкевич, этот порядком облинявший пудель горбачёвской перестройки. Иными словами, «все точки зрения» представлены, за исключением марксистско-ленинской классовой точки зрения.

В среде буржуазных патриотов, тех, кто за Путина как лидера нации, марксизм воспринимается не иначе как выражение тлетворного влияния Запада на русскую культуру. Революционные демократы — Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Герцен — у них не в чести. Что уж говорить об Ульянове-Ленине. «Политические противники Ленина, — писал Эвальд Ильенков, — совсем не случайно упрекают его именно в упрямом «западничестве», в противоестественном стремлении насадить на русской почве якобы чуждые ей «немецкие» идеи. Наиболее грубые и злобные из них прямо называли его «германским диверсантом» и «агентом Вильгельма». Для них что Маркс, что Вильгельм — одинаково были «немцами».

Современная буржуазно-патриотическая интерпретация марксизма ничем не отличается от той, что была в начале ХХ века. И это понятно: традиция невежества не менее устойчива, чем традиция подлинной культуры. Невежество характерно отнюдь не только для людей с низким уровнем общей культуры. Его носителями могут быть и люди весьма просвещённые, блистающие своей эрудицией. Их невежество — самое опасное. Его интеллектуальная упаковка делает его незримым для человека, неискушённого в политике.

Спекулятивная геополитика

Адепты буржуазного патриотизма никогда не признают свою буржуазность. Они сознательно скрывают классовую природу пропагандируемых ими национальных интересов как интересов крупного олигархического капитала. Сознательно уводят доверчивого слушателя и читателя в туманные дали геополитики, чисто буржуазного учения, согласно которому внешняя политика государства предопределяется географическими факторами (территориальное положение страны, природные ресурсы, климат, др.). «Географическая среда, бесспорно, является одним из постоянных и необходимых условий развития общества… Но её влияние не является определяющим влиянием, так как изменение и развитие общества происходят несравненно быстрее, чем изменения и развитие географической среды» (И. Сталин).

Геополитическая концепция возникла в конце XIX века (Ф. Ратцель и К. Хаусхофер, Германия; А. Мэхэн, США; Х. Маккиндер, Англия). То было время начала империалистической эпохи. Так называемые геополитические интересы, выдаваемые за интересы национальные, использовались (и используются) для империалистической экспансии — оправдания колониальных захватов природных ресурсов и рынков сбыта, наконец, для территориального передела мира.

Современный периферийный российский империализм как опоздавший участник этого передела вошёл в столкновение с евроамериканским империализмом: Украину российский олигархический капитал проиграл. Хорошо, хоть Крым не сдали. А в Сирии капиталистическая Россия защищает не только интересы национальной безопасности страны, что, безусловно, верно, но и интересы крупных олигархических нефтегазовых монополий.

Но всё это скрывается за так называемым геополитическим противостоянием России и Запада не на жизнь, а на смерть. Русофобия — средство информационно-психологической войны американского империализма, прежде всего против империализма российского, все признаки которого уже вызрели в путинский период правления РФ (образование олигархических монополий, вывоз капитала, господство финансового капитала над промышленным и во всех сферах экономики, др.).

Наши же «интеллектуалы» — политические златоусты — объясняют русофобию тем, что-де Россия тоже Запад, но другой Запад. Она-де единственная хранительница подлинно христианских традиций духовности и морали. Её государствообразующий русский народ, и это верно, никогда не был народом-господином по отношению к многочисленным народам и нациям, связанным единством исторической судьбы. Короче — Россия есть альтернатива Западу во главе с США. Как другой Запад, она в состоянии своим примером, своей независимой от США политикой изменить американизированный Запад. Послушайте Кургиняна, его откровения на «Вечерах с Владимиром Соловьёвым» — и вы услышите нечто подобное.

Есть и евроазийский вариант противостояния России и Запада. Но и тот, и другой варианты сводятся к одному: потому Россию так ненавидят в Вашингтоне, Лондоне, Париже и Берлине, что она — особая цивилизация, принципиально отличающаяся от западной. Однако особенности культуры, цивилизации не предрешают вопроса об общественном и государственном строе, о форме собственности и власти. Они лишь накладывают свой отпечаток на темп и своеобразие развития общественной жизни. К примеру, русская сельская община долгое время служила опорой русского самодержавия, но она же явилась силой сопротивления буржуазным отношениям в России. Однако была не в состоянии остановить их без пролетарской революции в октябре 1917 года.

Замечу также, что ни в каком из названных вариантов столкновения России и Запада ни слова не сказано о межимпериалистических противоречиях между Российской Федерацией и ведущими странами «золотого миллиарда». Ленинская теория империализма предана забвению. Случайно ли? Вопрос риторический. Ни слова о том, что нас бьют, бьют безжалостно за экономическую и технологическую отсталость. А кто виноват в этом? Опять молчание. Клянут 1990-е годы, и только… Ни слова о классовой сущности социальных, культурно-исторических понятий, в том числе и таких, как «Запад», «западный мир», «западная культура». Она, эта сущность, раскрыта в забытом (да!) выдающемся сочинении Эвальда Ильенкова. Но прежде чем представить его определение означенных понятий, вспомним, что он давал их в 1966 году, когда СССР шёл к зениту своего могущества.

Россия как Запад сегодня

Говоря о «западном мире» и «западной культуре», Эвальд Васильевич утверждал: «Это, конечно же, вовсе не географическое понятие… Мир делится ныне на «западный» и «восточный» по иному критерию: этот критерий — форма собственности (выделено мной. — Ю.Б.). В этой расшифровке термины «Запад» и «Восток» — при всей их сбивающей с толку неточности — можно употреблять, если иметь в виду под «западным миром» ту часть современного мира, вся жизнь которой организована на основе частной собственности, а под «восточным миром» — ту его половину, которая стала на путь обобществления собственности, то есть на путь социализма и коммунизма. Альтернатива, о которой на самом деле идёт речь, — это не альтернатива между «западным» и «восточным» миром с их традициями. Быть или не быть частной собственности — вот в чём вопрос. Такова жёсткая дилемма, такова неумолимая альтернатива, перед которой в конце концов оказывается в наши дни любая страна, любая нация, а в последнем итоге — и любой индивид».

Вот классический пример марксистско-ленинского, диалектико-материалистического, классового подхода к раскрытию сути социальных понятий и той социальной действительности, которую они отражают. Понятие «западный мир» и ныне часто произносимое «русский мир», если эти понятия рассматривать не как культурологические (культурно-исторические), а как социальные прежде всего, то с неизбежностью придётся признать их классовое родство. Насаждаемый олигархически-бюрократической властью «русский мир» с его бьющей в глаза патриотикой (гимн, флаг, ритуалы православия и военные парады и т.п.) ничем не отличается от «западного мира» по господствующему в России типу собственности — частнокапиталистической. Пока она господствует, все упования на силу русского духа, русской души, которая претерпит все тяжести и невзгоды, выпавшие на долю нашего Отечества, и будет порукой русской победы; все уверения и клятвы в верности традициям славных предков, все заклинания беречь как зеницу ока русскую государственность — всё это ровным счётом ничего не изменит в эксплуататорском буржуазном общественном и государственном строе.

Попросту говоря, богатые будут богатеть, а бедные — беднеть. Эксплуатируемое трудящееся большинство будет пребывать в наивном заблуждении, что в конце концов наступит «русский лад», а эксплуатирующее меньшинство будет продолжать его дурачить под ритуальный рефрен: у нас одна история, одна культура и вера, мы — единый народ. Можно сказать, что с реставрацией капитализма в России Запад пришёл к нам и превращает нашу страну в периферию своего мира. Сколько ни прихорашивай российский капитализм (уже империализм) декорациями в стиле а-ля рюс, классовой природы его не изменишь.

О «западной» проблеме РФ и коротко о национализме

Но вернёмся к ильенковскому сочинению. По выдвинутому в нём критерию разделения мира на «западный» и «восточный» (или в редакции наших государственных патриотов — на «западный» и «русский») альтернатива Западу есть альтернатива не между различными культурами (западной и русской). «Это, — как утверждает Ильенков, — органически внутренняя дивергенция (расхождение. — Ю.Б.) внутри самого «западного мира», то есть, говоря строже, внутри той части мира, которая на протяжении последних пятисот лет развивала свою культуру на основе («базисе») частной собственности (или, употребляя более лестную для этого мира, хотя и менее строгую, терминологию, — на основе «свободного предпринимательства»)». Читаем далее: «Именно на почве и внутри этого мира, как один из способов разрешения его собственных проблем, как теоретически найденный выход из его противоречий, и родился марксизм». Марксизм дал научно аргументированное определение альтернативы: на смену капиталистической частной собственности с неизбежностью должна прийти общественная социалистическая собственность.

А что же Россия? Какое она имеет отношение к внутренней проблеме Запада, его противоречиям? «Россия, — заключает философ, — где в силу сложивших-ся обстоятельств марксизм впервые утвердился в качестве официально узаконенной идеологии, была интегральной частью «западного мира», и революция 1917 года была вынуждена решать типично «западную» проблему. Именно поэтому её теоретиком и лидером оказался Ленин — такой же «сын Запада», как и Маркс». Как бы предупреждая возражения со стороны идейных патриотов-русофилов, Эвальд Ильенков утверждал: «Пытаться объяснять торжество идей Маркса в России 1917 года специфическими особенностями «восточной психики» — значит попросту выдавать чёрное за белое. За эти «специфические особенности» и так называемые традиции русского духа цеплялись как раз противники марксизма, а «отсталость» экономического и культурного развития не только не способствовала утверждению идей марксизма на русской почве, но, как раз наоборот, была той наиболее косной силой, которая всячески этому сопротивлялась».

Но почему всё-таки Россия явилась альтернативой империалистическому Западу в 1917 году? Философ так отвечает на данный вопрос: «Россия — при всей её отсталости — была втянута в орбиту наиболее острых противоречий мира частной собственности. Именно мир частной собственности превратил тогда Россию, находившуюся на географической «периферии» западного мира, в центр и средоточие всех имманентных антиномий (внутренних противоречий. — Ю.Б.) этого мира».

Из изложенного выше напрашивается вывод: реставрация капитализма в России вновь превратила её в интегральную часть буржуазного «западного мира». Вновь наша страна оказалась перед типично «западной» проблемой — противоречиями мира частной собственности. С капиталистической реставрацией реставрировалось нечто подобное народнической теории, конечно же, в новой модификации, с «святоотеческой» верой в национальное буржуазное государство. Всё, как говорится, возвращается на круги своя: возрождается, пока что в маргинальном варианте, реакционная идея русского национализма, камуфлируемая идеей исторической миссии государствообразующего русского народа. И всё это происходит в русле пропаганды возрождения национально-патриотических сил России. Пропаганды по сути своей буржуазной в национально-патриотической упаковке.

Увы, большинство народа России, русского в первую очередь, не связывает всё это с господством частнокапиталистической формы собственности. Оно, это большинство, против олигархов, но не против того буржуазного государства, которое олицетворяет Путин. А наши патриоты от власти, что державники, что либералы, в одну дуду дудят: чтобы спасти Россию, надо укреплять государственную власть. Власть трудящихся или власть капитала — об этом умалчивается. Власть, так сказать, сакральна.

Национализм вьёт гнёзда там, где «всё во имя демократии и свободы!» (лозунг местных националистов в годы буржуазной перестройки) либо «всё во имя государства — русского!» (лозунг русских националистов). А мир капиталистической частной собственности остаётся незыблемым. Национализм — испытанное средство Капитала для удержания его власти над Трудом. Нынешняя борьба против капиталистического Запада в немалой мере выгодна капиталистической России: она отвлекает многомиллионные массы от давно назревших внутренних противоречий. Для капитала главное — любой ценой (ценой национализма, социального расизма, фашизма и не менее бесчеловечного, чем они, космополитического либерализма) спасти мир частной собственности. Украина даёт тому трагичный пример.

Путь гения: от отвержения коммунизма к его утверждению

Рассматриваемое сочинение Эвальда Ильенкова — интеллектуальный вызов миру частной собственности, его философии, его защитникам. Оно интересно тем для познающих азы марксизма-ленинизма, что в нём автор представляет читателям ранних К. Маркса и Ф. Энгельса в качестве радикальных теоретиков буржуазной демократии и решительных защитников принципа «частной собственности».

Оговорюсь. Теория марксизма оценивает роль частной собственности как более прогрессивную форму организации человеческой жизнедеятельности по сравнению с добуржуазными, сословно-феодальными её формами. Молодой Маркс ещё в 1842 году выступает как типичный её защитник и — внимание! — отвергает коммунизм, кажущийся ему реакционной теоретической доктриной. Однако, повествует Ильенков, сам факт распространения коммунистических идей он, Маркс, рассматривал в качестве наивной формы выражения «вполне реальной коллизии, назревающей внутри социального организма передовых стран Европы». «В этом смысле он и расценивает коммунизм как «в высшей степени серьёзный современный вопрос для Франции и Англии» (К. Маркс). Иными словами, он увидел в наивной форме стихийного коммунизма отражение противоположных социальных интересов в буржуазном обществе.

«Именно поэтому, — пишет Ильенков, — Маркс в 1842 году и обращается… к теоретическому анализу той реальной коллизии (столкновения противоположностей. — Ю.Б.) внутри социального организма, которая эти идеи порождала, к выяснению той реальной потребности, которая выражала себя в форме идеи утопического социализма и коммунизма».

Франция и Англия оказываются в центре внимания будущего основоположника великого учения потому, что в этих странах «частная собственность получила максимальную свободу развития всех своих возможностей» и в них «с частной собственности были сняты все ограничения». Молодой философ-теоретик принимает коммунистические идеи «как необходимый феномен движения самой частной собственности». Это была позиция трезвого и честного теоретика. «Вопрос, — отмечает Ильенков, — вставал перед Марксом в следующей форме: возможно ли — а если возможно, то как именно — разрешить коллизии (столкновения, противоречия. — Ю.Б.) развития частной собственности на почве самой же частной собственности? «Мирным путём». И он приходит к выводу, что нет, невозможно. Это ещё не позиция коммуниста, но она «заключала в себе возможность перехода на позиции коммуниста».

«Итак, — делает вывод философ, — именно критика коммунистических идей — поскольку она мыслилась Марксом как серьёзно-теоретическая, а не как демагогически-идеологическая критика, — оборачивалась критикой тех реальных условий жизни, внутри которых возникают и распространяются эти идеи». Эти условия — весь мир частной собственности, концентрированным выражением которого является капиталистический Запад. В конце концов вывод Маркса таков: «Коммунизм есть необходимая форма и энергетический принцип ближайшего будущего». Преодоление частной собственности неизбежно.

Эвальд Ильенков так филигранно точно и художественно выпукло, а главное, теоретически строго, прозрачно и просто раскрывает нам, как молодой Маркс с позиции защитника принципа частной собственности переходит на позицию убеждённого коммуниста, что велико желание цитировать и цитировать текст его выдающегося сочинения. Я уверен: читатель, в особенности юный, получит интеллектуальное удовольствие, изучая его.

В заключение ещё одна оговорка. Я знаю, что не только в патриотической интеллигентской среде, но бывает, что и среди коммунистов к Марксу относятся весьма критически: он-де разрабатывал свою теорию на основе изучения капиталистического Запада, не учитывая национально-исторических особенностей России, стран Востока и Азии. Как уже было сказано, Маркс делал это сознательно, поскольку квинтэссенцией мира частной собственности был Запад, страны Европы. И в этом как раз состоит историческая заслуга Маркса. Одно время он выделял азиатский способ производства, но снял его с повестки дня, поскольку развитие капитализма имеет общие закономерности что на Западе, что на Востоке. Что же касается национального своеобразия стран в их социальном развитии, то Маркс, как и Энгельс, никогда не забывал об этом, о чём в апреле 1917 года было сказано Лениным: «В XIX веке, наблюдая пролетарское движение разных стран и рассматривая возможные перспективы социальной революции, Маркс и Энгельс говорили неоднократно, что роли этих стран будут распределены в общем пропорционально, сообразно национально-историческим особенностям каждой из них».

Квасной патриотизм и национализм, претендующие на роль национально-исторических особенностей, ничего общего с ними не имеют. Концентрат первого и второго дал миру буржуазный Запад в виде германского фашизма.

Вернёмся к ильенковскому критерию разделения мира на «западный» и «восточный» — по форме собственности. Нет великого Советского Союза, но живут и здравствуют его наследники: строящие социализм Китай, Вьетнам, Куба, КНДР. В их фарватере по трудному пути к социализму идут Белоруссия, Никарагуа, Венесуэла, Боливия. Крот истории безостановочно роет. Западный мир всё чаще и чаще содрогается от кризисов. Запад страшит теперь уже реальный социализм. В революционном преобразовании мира — а оно неизбежно — человечество ещё услышит слово социалистической России. Не может быть пророка, который знал бы, когда это будет. Но будет с неотвратимостью!

«Правда». Юрий Белов

КПРФ.РУ

27 Апреля 2018

Добавлено пользователем: Андрей Бегун