По мере приближения 75-летия Победы в различных странах мира развернулась кампания по отрицанию роли нашей страны в спасении человечества от фашистского рабства. С одной стороны, в общественное мнение внедряется утверждение о том, что Советский Союз, наравне с гитлеровской Германией, виноват в развязывании Второй мировой войны и даже был союзником нацистов по агрессии. Об этом, например, заявил новый премьер Британии Борис Джонсон. С другой стороны, уверяют, что в конце войны советские войска не принесли освобождения странам Центральной и Юго-Восточной Европы. Об этом недавно объявило министерство иностранных дел Болгарии.

Подобные усилия по фальсификации истории Второй мировой войны предпринимаются не первый год. Пожалуй, новым в пропаганде клеветнических версий являются беспрецедентные действия против нашей страны на международной арене. Объясняя, почему на встречу по случаю начала Второй мировой войны, состоявшуюся 1 сентября 2019 года в Варшаве, не были допущены представители России, министр иностранных дел Польши Шимон Шинковский заявил, что на нее были приглашены лишь те страны, которые руководствуются «правильным пониманием» истории. Болгарское же министерство иностранных дел выразило свой протест против выставки в российском культурном центре в Софии, призвав Россию «не поддерживать сомнительный тезис о том, что война Советского Союза против гитлеровской Германии была освобождением Европы».
Между тем под видом «правильного понимания» истории протаскиваются оценки событий Второй мировой войны, которые пытались навязать миру гитлеровцы.

Известно, что вскоре после нападения на Польшу правители гитлеровской Германии старались создать впечатление, что СССР является их союзником. В последние же месяцы существования Третьего рейха геббельсовские пропагандисты лезли из кожи вон, чтобы запугать народы Европы «коммунистическим рабством», которое якобы несла им Красная Армия.

Как гитлеровцы пытались сделать СССР своим союзником

Искажение случившихся событий обычно совершается путем сокрытия наиболее важных обстоятельств и привлечения внимания к отдельным, менее значительным эпизодам, которые получают лживое объяснение. Успеху фальсификаторов истории помогает время. Чем больше проходит лет после происшедшего, чем меньше остается в живых свидетелей случившегося, тем легче можно убедить людей, не живших во время описываемых событий, в справедливости растиражированных лживых версий истории. 

Примером подобной манипуляции с подлинными фактами служит интерпретация действий Советского Союза на международной арене в августе – сентябре 1939 г. Уже на протяжении многих десятилетий не прекращаются спекуляции вокруг советско-германского договора о ненападении, получившего название «Пакт Молотова – Риббентропа». Во многих западных странах принято утверждать, что этот договор открыл путь ко Второй мировой войне. Особенно много разглагольствований такого рода происходило и происходит вокруг так называемых «секретных протоколов» к договору. 

Хотя подлинный текст «секретных протоколов», о которых так много было сказано, не был обнаружен, нет сомнения в том, что в ходе переговоров 23 августа 1939 г. была достигнута договоренность о невмешательстве Германии и СССР в дела земель, расположенных за пределами определенной линии разграничения между ними. Еще до подписания этого договора вопрос о том, насколько германские войска продвинутся к советской западной границе, был одним из главных в ходе продолжительной переписки, а затем и переговоров между СССР, с одной стороны, Великобритании и Франции – с другой. Советское правительство опасалось, что германские войска смогут легко захватить три прибалтийских государства и быстро подойти близко к Ленинграду. Поэтому СССР настаивал на том, чтобы западные державы обязались выступить против Германии в случае попыток этой страны завладеть Прибалтикой. Однако западные державы таких обязательств так и не дали.

Одновременно советское руководство старалось добиться, чтобы западные державы уговорили правительство Польши пропустить советские войска на ее территорию, чтобы встретить германские войска не на границе, установленной Рижским договором 1921 года и проходившей сравнительно близко к Минску и Киеву. Однако западные державы не преуспели в этом. Варшава наотрез отказалась допустить Красную Армию в пределы Польши, полагая, что польские войска способны самостоятельно отразить германское нападение.

В ходе переговоров с И. Риббентропом 23 августа 1939 г. И.В. Сталин и В.М. Молотов также стремились отодвинуть на запад рубеж, с которого Германия могла в будущем начать свое наступление на нашу страну. Поэтому советские руководители настояли на том, чтобы Германия дала обязательство не вводить свои войска на территорию Эстонии и Латвии и объявили о своей «незаинтересованности» в делах этих стран. (По договору с Германией от 28 сентября 1939 г. к этим двум прибалтийским государствам была добавлена и Литва.)

Подписанные в конце сентября – начале октября 1939 г. договоры Советского Союза с тремя прибалтийскими странами предусматривали создание советских военных баз на их территориях. После ввода в три страны сравнительно небольших контингентов советских войск ничего не изменилось в их государственном и политическом строе. Диктаторские режимы Пятса, Ульманиса и Пятса по-прежнему держали под запретом коммунистические партии, а в их тюрьмах продолжали томиться сотни коммунистов. Более того, малейшие попытки советских дипломатов или советских военных сближаться с просоветскими силами в этих странах пресекались грозными посланиями Молотова и Ворошилова, в которых осуждались всяческие намеки на «советизацию» Прибалтики. Лишь быстро развивавшиеся события 1939–1940 гг., особенно победы Германии в Западной Европе и угроза начала нападения немецких войск на СССР, заставили советское руководство изменить свое отношение к «советизации».  

Аналогичным образом намеревались действовать советские руководители и в пределах Польши. Настаивая на линии разграничения «сфер влияния» в Польше, Сталин и Молотов добились на переговорах с Риббентропом максимально возможного удаления немецких войск от советско-польской границы 1921 г. 
В то же время ни договор о ненападении, ни договоренности между СССР и Германией в ходе переговоров 23 августа не предусматривали каких-то территориальных изменений в пользу нашей страны. Ни в договоре о ненападении, ни в ходе переговоров не говорилось и о совместных военных действиях СССР и Германии против Польши. Однако на таких совместных действиях стали настаивать нацистские руководители после того, как вооруженный конфликт между Германией и Польшей превратился 3 сентября 1939 г. в Мировую войну.

В тот день под давлением парламентской оппозиции правительство Чемберлена предъявило Германии ультиматум с требованием прекратить наступление немецких войск в Польше. Поскольку в это время велись тайные переговоры нацистов с правительством Чемберлена о новой сделке, вроде «второго Мюнхена», такой поворот событий был полной неожиданностью для нацистских вождей. По воспоминаниям переводчика П. Шмидта, оказавшегося на совещании в кабинете Гитлера, последний «сидел неподвижно и смотрел перед собой… После молчания, которое, казалось, продолжалось вечность, он повернулся к Риббентропу, который стоял у окна. «Что же теперь?» – спросил Гитлер, свирепо озираясь, всем видом показывая, что министр иностранных дел ввел его в заблуждение относительно возможного поведения Англии. Риббентроп спокойно ответил: «Я думаю, что французы вручат такой же ультиматум через час».

Через два часа Риббентроп, вызвав английского посла, отклонил английский ультиматум. В полдень 3 сентября германское радио уже передавало сообщение о том, что Англия объявила войну Германии. Американский историк У. Ширер был свидетелем того, как берлинцы восприняли сообщение по радио о начале войны с Англией. Во время передачи на людной Вильгельмплатц было около 250 человек. «Они внимательно слушали объявление. Когда оно завершилось, никто не проронил ни слова. Они стояли неподвижно на месте. Потрясенные. Люди все еще не представляли себе того, что Гитлер привел их к мировой войне… В «Майн кампф» Гитлер говорит, что величайшую ошибку, которую совершил кайзер, начав воевать с Англией, Германия никогда не должна повторить… На лицах людей – удивление, подавленность». 

Вскоре к Англии присоединилась и Франция. В этой обстановке Германия остро нуждалась в свидетельствах прочности своего международного положения. Поэтому в тот же день 3 сентября Риббентроп направил телеграмму в Москву, сообщая о намерении немцев удержать «под военной оккупацией районы», которые входили «в германскую сферу влияния», и призывал осуществить выступление советских войск «против польских сил в русской сфере влияния». Риббентроп подчеркивал, что это было связано с необходимостью для Германии «по военным соображениям… действовать против тех польских сил, которые будут находиться на польских территориях, входящих в русскую сферу влияния». 

Однако вопреки призывам Риббентропа Москва не спешила присоединиться к военным действиям против Польши. Отвечая 5 сентября на послание Риббентропа, Молотов был предельно уклончив. Он указывал, что «в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия», но выражал сомнение, не нанесет ли ущерб «чрезмерная поспешность». 

В то время казалось, что западные державы принимали меры для удара по Германии. Франция мобилизовала 110 дивизий и получила в придачу 5 дивизий английского экспедиционного корпуса. В это время Германия держала на своей западной границе лишь 23 неукомплектованные дивизии. Однако никаких активных действий войска западных держав вплоть до мая 1940 г. не вели. «Странная война», которую вели Англия и Франция на западном фронте, превратила их заявления об обязательствах перед Польшей в фарс.

Между тем против Польши развернули наступление 35 немецких пехотных дивизий и все танковые и моторизованные дивизии. Хотя главнокомандующий польской армии маршал Рыдз-Смиглы поставил задачу отбросить немецкие войска за границу и даже начать наступление в Восточной Пруссии, вооруженные силы страны были не в состоянии выполнить эти задачи. Наступление немецких войск стремительно развивалось. 

Немецкий историк генерал К. Типпельскирх писал: «Поляки всюду сражались с большим ожесточением. Но при всей их храбрости на поле боя они были не в состоянии исправить безнадежного положения. Кавалерийские атаки против немецких танков не могли эффективно восполнить недостаточную противотанковую оборону… Когда польское правительство поняло, что приближается конец, оно 6 сентября бежало  из Варшавы в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, а 13 сентября в Залещики – город у самой румынской границы. 16 сентября польское правительство перешло границу. Народ и армия, которая в то время еще вела последние ожесточенные бои, были брошены на произвол судьбы».

Тем временем нацистские руководители продолжали требовать от Москвы вступления Красной Армии на польскую территорию, поскольку они все еще опасались начала наступления на Западном фронте и им надо было создать впечатление, что СССР стал союзником Германии. 9 сентября германский посол в СССР Ф. Шуленбург в беседе с Молотовым призвал СССР начать «быстрые действия Красной Армии». Отвечая ему, Молотов заявил, что в стране проводится мобилизация, что «уже было мобилизовано более трех миллионов человек», но потребуется «еще две-три недели для приготовлений».

Военные приготовления СССР, о которых Шуленбургу сообщал В.М. Молотов, явно превышали потребности возможных военных действий против распадавшейся армии Польши. Совершенно очевидно, что в сентябре СССР готовил свою армию не к боям против практически уничтоженной польской армии, а к конфронтации с немецкими войсками, и стремился организовать убедительную демонстрацию своей военной мощи.

16 сентября в Москве было получено новое послание Риббентропа. Рейхсминистр предупреждал об опасности продолжающегося нежелания СССР участвовать в действиях против Польши. Он писал: «Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создается ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум… Без такой интервенции со стороны Советского Союза… могут возникнуть условия для формирования новых государств». Возможно, германское правительство намекало на готовность создать «западно-украинское государство», учитывая многолетние связи нацистов с националистами из этих областей.

Риббентроп предложил Молотову текст совместного коммюнике, в котором обе страны сообщили бы о намерении «положить конец нетерпимому далее политическому и экономическому положению, существующему на польских территориях». В проекте коммюнике Германия и СССР объявляли «своей общей обязанностью восстановление на этих территориях, представляющих для них естественный интерес, мира и спокойствия и установления там нового порядка путем начертания естественных границ и создания жизнеспособных экономических институтов».

Освободительный поход Красной Армии

В ответ на заявление Риббентропа Молотов 16 сентября в 6 часов вечера сообщил Шуленбургу, что Красная Армия собирается перейти границу «завтра или послезавтра». Вместе с тем он сказал, что «в совместном коммюнике уже более нет нужды; Советский Союз считает своей обязанностью вмешаться для защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно».

Явно не желая, чтобы Германия успела выступить с новыми инициативами, Советское правительство ускоряло события. Через 7 часов после беседы с Молотовым, то есть после полуночи, Шуленбурга вновь вызвали в Кремль. Сталин объявил ему, что через 4 часа Красная Армия пересечет советско-польскую границу. Германскому послу был зачитан текст советского заявления относительно вступления советских войск на польскую территорию. 

В своей ноте польскому послу от 17 сентября правительство СССР объявляло: «Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руковод­ства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР… Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

Сознавая последствия этого шага в условиях начавшейся мировой войны, Советское правительство в тот же день направило ноту всем послам и посланникам государств, имеющих дипломатические отношения с СССР (включая послов Англии, Франции, Германии). В ней объявлялось о намерении «проводить политику нейтралитета в отношениях между СССР» и каждой из 24 стран. В речи В.М. Молотова по радио 17 сентября по поводу перехода Красной Армией советской границы содержалась та же аргументация, что и в ноте польскому послу.

В последние минуты перед бегством в Румынию главнокомандующий Рыдз-Смиглы отдал распоряжение не оказывать сопротивления Красной Армии. В своем исследовании «Революция из-за границы», подготовленном на основе записей поляков, покинувших СССР вместе с армией Андерса в 1943 году, Я. Гросс писал: «Приказ не оказывать вооруженное сопротивление вступавшим советским войскам каким-то образом превратился в инструкцию, чтобы их дружески встречать – так, как следует встречать союзника в минуту беды. В Тарнополе уездный префект Майковский убеждал население через громкоговорители оказать дру­жеский прием вступавшей Советской армии. Объявления, подписанные городским головой Станиславом и призывавшие к спокойной, дружественной встрече, были расклеены в городе утром 18 числа. В Ровно уездный префект вышел вместе с представителями местной власти, чтобы приветствовать авангард советской колонны. Он энергично поблагодарил Красную Армию за помощь полякам, которые сражаются с немецкими захватчиками. В Копышинце представитель властей, выступая с балкона городского совета, заявил: «Господа, поляки, солдаты! Мы теперь разобьем немцев, раз нам помогут большевики». Красноармейцы обнимались с польскими офицерами, а польские солдаты забрасывали цветами советские танки. Советские колонны шли через Тарнополь и Луцк бок о бок с отрядами польской армии, давая дорогу друг другу или не обращая внимания на присутствие другого».

Но если радость многих офицеров и представителей городских властей Польши была вызвана отчасти непониманием происходивших событий, то восторг многих украинцев, бе­лорусов, евреев был следствием крушения режима национального угнетения, который испытывало национальное большинство на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Несмотря на свою явную неприязнь к описываемым событиям, Я. Гросс признавал: «Следует отметить и сказать это недвусмысленно: по всей Западной Украине и Западной Белоруссии, на хуторах, деревнях, в городах Красную Армию приветствовали малые или большие, но в любом случае заметные, дружественно настроенные толпы… Толпы сооружали триумфальные арки и вывешивали красные знамена (достаточно было оторвать белую полосу от польского флага, чтобы он стал красным)… Войска засыпали цветами, солдат обнимали и целовали, целовали даже танки… Иногда их встречали хлебом и солью – …традицион­ный признак гостеприимства».

Изъявления радости по поводу прихода армии, освобождавшей их от режима национальной дискриминации, сопровождались взрывом ненависти по отношению к свергнутому строю. Украинцы, белорусы, евреи объеди­нялись в группы, атаковавшие польскую администрацию, которая пыталась найти защиту у остатков поль­ской армии. По всей территории Западной Украины и Западной Белоруссии происходили вооруженные стычки. Как отмечал Я. Гросс, «части польской армии, переме­щавшиеся через восточные воеводства, – их всего было несколько сот тысяч солдат – во многих случаях наталкивались на недружественное местное население. Свои последние бои польская армия на своей территории вела против украинцев, белорусов, евреев».

Так как последние обращались за помощью к советским войскам, в эти стычки втягивалась и Красная Армия. Этим объясняются потери среди Красной Армии (737 убитыми и 1862 ранеными), которую сначала все население без исключения встретило так радостно. «Гражданское население (главным образом поляки), – отмечал Я. Гросс, – присоединилось к разрозненным частям польской армии и активно сражалось вместе с ними против советских войск. Было немало примеров такого рода, и в дальнейшем это способствовало отношению советских властей к гражданскому населению как к противозаконным элементам». 

Однако плохо организованное сопротивление отдельных польских частей не вызывало особого беспокойства у советского руководства. Гораздо большие опасения вызывало поведение партнера по договору о ненападении. Уже на вторые сутки после того, как советские войска пересекли границу, состоялась беседа Сталина с Шуленбургом. Сталин выразил сомнение в том, будут ли германские войска соблюдать демаркационную линию. По словам Шуленбурга, «его беспокойство было основано на том хорошо известном факте, что все военные ненавидят возвращать захваченные территории».

Оснований для подобных подозрений было достаточно. В книге Н. Формана «Военный поход в Польшу 1939» описано совещание высших германских политических и военных деятелей, состоявшееся утром 17 сентября 1939 года. Его участники выражали недовольство фактом вступления Красной Армии в Польшу, так как это препятствовало осуществлению их плана выхода к польско-советской границе. На совещании обсуждался вопрос о том, «не следует ли немедленно напасть на Советский Союз». Однако перед лицом мощных приготовлений СССР немецкие военные и политические руководители «сочли более благоразумным в сложившейся обстановке согласиться на предложенное им мирное разрешение возникшего конфликта». И все же очевидно, что Освободительный поход Красной Армии не стал «ударом в спину» Польши, которая уже утратила способность к сопротивлению, а поставил под угрозу только что заключенный советско-германский договор о ненападении.

Известно также, что после начала Освободительного похода Великобритания и Франция, выступившие 3 сентября на стороне Польши, не объявили войну нашей стране. Часть польских войск, находившихся в западных областях Украины и Белоруссии, «укрывалась отдельными группами в лесах или крупных населенных пунктах», надеясь на то, что «между СССР и Германией произойдет вооруженный конфликт». Очевидно, что никто в то время не считал СССР союзником Германии в мировой войне. Однако теперь через 80 лет, прошедших после описанных событий, когда память о них уже сгладилась, фальсификаторам истории легче распространять  свои версии прошлого и даже грозить наказаниями за отказ принять их на веру.

Что стараются вычеркнуть фальсификаторы из памяти народов?

К лету 1944 года советские войска вышли на западную границу СССР, существовавшую до 22 июня 1941 г. Перед вступлением на польские земли в июле 1944 г. в частях Красной Армии политруки проводили беседы о Польше и о том, как сложно складывались польско-советские отношения с 1920 г. Поэтому генерал танковых войск М.Е. Катуков был удивлен, когда ему сообщили, что в его штаб прибыл польский ксендз, готовый рассказать советским танкистам, где находятся минные поля. «Почему вы нам помогаете?» – спросил Катуков. «Вы спасаете мир от сатаны и ужасов апокалиптических. И кроме того, я поляк и люблю Польшу». А вскоре, как свидетельствовал в своих воспоминаниях генерал Н.К. Попель, на помощь пришли польские девушки, которые стали помогать ухаживать за советскими ранеными. 

Вместе с частями Красной Армии территорию Польши освобождали солдаты Войска польского, сформированного на советской земле. Весомый вклад польских солдат и офицеров в общую победу был отмечен Советским правительством: отряд Войска польского стал единственным иностранным участником Парада Победы 24 июня 1945 года.

В августе 1944 г. части Красной Армии вступили на территорию Румынии, войска которой на протяжении трех лет оккупировали советские земли. Когда 31 августа советские войска вошли в Бухарест, их встретили цветами десятки тысяч жителей румынской столицы. На площадях города состоялись массовые митинги, на которых приветствовалась армия, принесшая свободу от прогерманского режима.

Через неделю советские войска подошли к Болгарии, которая была союзницей гитлеровской Германии. Маршал Г.К. Жуков вспоминал: «Утром 8 сентября все было готово, чтобы открыть огонь, но мы со своих наблюдательных пунктов не видели целей, по которым надо было вести огонь… Присутствия воинских частей не было обнаружено. Маршал Ф.И. Толбухин приказал войскам двинуть вперед боевые отряды. Не прошло и получаса, как командующий 57-й армии доложил, что одна из пехотных дивизий болгарской армии, построившись у дороги, встретила наши части с развернутыми красными знаменами и торжественной музыкой. Через некоторое время такие же события произошли и на других направлениях. Командармы доложили, что идет стихийное братание советских воинов с болгарским народом».

После того, как Жуков сообщил Сталину о том, как дружески встретил болгарский народ и болгарские войска Красную Армию, Верховный Главнокомандующий отдал распоряжение: «Все оружие болгарских войск оставьте при них, пусть они занимаются своими обычными делами и ждут приказа своего правительства». Комментируя это распоряжение, Жуков писал: «Этим простым актом со стороны Верховного Главнокомандования было выражено полное доверие болгарскому народу и болгарской армии, которые по-братски встретили Красную Армию, видя в ней свою освободительницу от немецких оккупантов и царского профашистского режима». 

Вскоре советских воинов тепло встретила столица Болгарии София, а в октябре Красная Армия вышла на территорию Югославии. Политотдел 57-й армии, участвовавшей в операциях 3-го Украинского фронта по освобождению Югославии, писал в донесении от 17 октября, что значительному повышению политико-морального состояния войск способствовали, кроме прочих факторов, и новые обстоятельства, а именно встречи с партизанами и солдатами Народно-освободительной армии Югославии, а также и отношение местного населения.
Жители Неготина, первого сербского города, освобожденного Красной Армией, преподносили цветы, угощали бойцов и командиров белым хлебом, виноградом, приглашали к себе на обед. Один из них рассказывал: «Немцы обращались с нами, как со скотиной, отбирали все – одежду, хлеб, вещи… Полную свободу мы почувствовали с приходом Красной Армии». Так встречали советских бойцов всюду в освобожденной Югославии.

Радиостанция «Слободна Югославия» 15 октября передавала: «Каждый день приходят письма из Сербии и Воеводины, описывающие небывалое воодушевление нашего народа, который восторженно встречает Красную Армию с цветами и подарками. Стар и млад – все стараются помочь прославленным героям Красной Армии, которые вместе с бойцами Народно-освободительной армии Югославии очищают нашу страну от немецких захватчиков».

В День Победы маршал И.С. Конев руководил операцией по освобождению Праги. Хотя днем 9 мая маршал уже получил сведения о взятии войсками его фронта Праги, он ждал подробных сообщений. Однако, как вспоминал Конев, «ни одного вразумительного доклада ни от одного из командующих армий так и не было. Как выяснилось потом, причиной тому было ликование пражан. На улицах шли сплошные демонстрации. При появлении советского офицера его немедленно брали в дружеский полон, начинали обнимать, целовать, качать. Один за другим попали все мои офицеры связи в окружение – поцелуи, угощения, цветы. Потом в этих дружеских объятиях один за другим оказались и старшие начальники – и Лелюшенко, и Рыбалко, и подъехавший вслед за ним Гордов. Никому из них не удавалось выбраться из Праги на свои командные пункты, к своим узлам связи и подробно доложить обстановку».

В память о советских освободителях в странах Центральной и Юго-Восточной Европы были сооружены сотни памятников. Ныне же они целенаправленно уничтожаются. Освободители, которых повсеместно встречали радушно и восторженно, теперь объявлены поработителями, виновными во всех бедах этих стран. 

Почему искажают историю?

С давних времен к искажению истории прибегали для того, чтобы оправдать сохранение несправедливости или доказать право на узурпацию чужих богатств и земель. Ныне фальсификация истории вызвана стремлением скрыть глубокую порочность капиталистического строя. Усугубление неразрешимых противоречий капитализма заставляет правящие круги капиталистических стран доказывать, что буржуазному строю нет альтернативы. Поэтому предпринимаются активные усилия опорочить социалистический строй, доказать его несостоятельность. Многие достижения социализма отрицаются. Поэтому прилагаются особые усилия, чтобы принизить роль СССР в разгроме гитлеровской Германии и ее союзников. Между тем Победа является одним из величайших достижений социализма. Она продемонстрировала, что лишь страна социализма оказалась способной спасти мир от угрозы геноцида и порабощения.

По мере движения к реставрации капитализма в нашей стране были предприняты усилия по искажению истории Великой Отечественной войны и Второй мировой войны. Известно, что дискредитация советско-германского договора о ненападении 1939 года стала важной частью разрушения общественного сознания советских людей. Эти усилия умножились после реставрации капитализма. Власть имущие стали повторять геббельсовскую версию относительно уничтожения польских офицеров в Катынском лесу. Учитывая огромные жертвы, которые положил советский народ во имя Победы, отечественные фальсификаторы истории старались обвинить в человеческих потерях руководство Советской страны. Ряд журналистов, режиссеров, телеведущих повторяли: «Победа достигнута вопреки Сталину». Перечеркивалась роль Коммунистической партии, социалистической системы, советского строя в организации Победы.

В настоящее время в авангарде фальсификаторов истории идут некоторые страны, которые хотят не только добиться идейной победы над социализмом, но также извлечь материальные выгоды за счет искажения исторической правды. Первые заявки на получение огромных финансовых компенсаций за мнимый ущерб, принесенный «советской оккупацией», стали выдвигать в Прибалтике еще в конце 80-х годов. Нет сомнений в том, что принятие руководством нашей страны «правильного понимания» истории позволило бы ряду стран предъявить России требования компенсаций фантастических размеров. Польский президент Анджей Дуда сетует, что «пока Россия не признает ответственности за нападение на Польшу, не признает его актом агрессии». Возможно, он готов «предъявить счет нашей стране», если такое признание произойдет.

Дуда возмущен не только походом Красной Армии для освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии. Оказалось, что он не может простить нашей стране и присоединения к Польше ее нынешних западных земель в 1945 году. Известно, что на всех конференциях Большой тройки вопреки сопротивлению представителей западных держав, особенно Уинстона Черчилля, Сталин упорно настаивал на расширении западных границ Польши за счет Германии. В то время как СССР получил после разгрома Германии лишь сравнительно небольшую часть Восточной Пруссии, превратившейся затем в Калининградскую область, Польша получила южную часть Восточной Пруссии, Померанию, Силезию и часть Бранденбурга. Ни одна страна мира, кроме Польши, не получила столь больших территориальных приращений после окончания Второй мировой войны. 

Для Дуды же эти события служат поводом посокрушаться над печальной судьбой своего народа. Вот как он описывает переселение поляков во вновь обретенные земли: «Миллионы поляков потеряли свои дома, свою родину, были изгнаны на Запад – травма, которая и по сегодняшний день жива в семьях. Они оказались на территориях, которые отошли после 1945 года от Германии к Польше». Вряд ли будет удивительным, если нынешние польские власти представят России счет за присоединение к Польше Померании, Силезии и других земель. 

Можно не сомневаться, что яростная кампания против нашей страны и ее советской истории будет разрастаться по мере приближения Дня Победы. Не исключено, что клеветники могут ввести против России санкции за «неправильное» понимание истории. Но прежде всего буржуазные властители этих и других стран постараются извлечь огромные барыши за счет спекуляций с историческими фактами. 

По материалам публикаций на сайте газеты «Советская Россия».

12 Сентября 2019