На этой неделе, 1 июня, социологическая служба Левада-центр опубликовала ответы россиян на вопросы, кому должно помогать государство в период пандемии и велико ли недовольство соотечественников в пору двух коронакризисов — капиталистического и COVID-19 (опрос проводился 22—24 мая). Ясно, что никакого «общественного единства» обнаружить не удалось.

ПОСКОЛЬКУ РОССТАТ уведомил страну, что более 90% её занятого населения работают по найму, то можно с полным основанием утверждать, что Левада-центр опрашивал трудовую часть России. Вот первые пять категорий населения, которым, по мнению россиян, должна быть в первую очередь оказана государственная поддержка: семьи с детьми — 61%; пенсионеры — 52%; малоимущие — 48%; безработные, потерявшие работу (во время пандемии) — 41%; люди с ограниченными возможностями здоровья — 37%.

Прежде всего бросается в глаза тот бесспорный факт, что трудовая Россия уверена: государство должно оказывать помощь тем, кто унижен капитализмом, а пандемия коронавируса усугубила их тяжёлое положение.

Принципиальное отличие позиции пролетарской России: она оценивает ситуацию не сиюминутно, не конъюнктурно, а стратегически и заботится в первую очередь о тех, кому живётся плохо независимо от того, оккупирована страна коронавирусом или нет. Понятно же, что эта оккупация временная. Между тем до неё не только всеми социологическими службами, но и государственной статистикой (Росстатом) было установлено, что после рождения второго ребёнка более половины семей работников наёмного труда попадают в категорию бедных или пограничных с бедностью.

О том, что класс наёмных, эксплуатируемых работников физического и умственного труда сохранил чувство справедливости и истинного гуманизма, говорит и то, что шестое место (31% опрошенных) в этом рейтинге заняли медицинские работники. Во-первых, это — народное признание их вклада в борьбу с коронавирусом и той опасности, в условиях которой они работают. Во-вторых, это пролетарская реакция на несправедливую оплату труда людей самой гуманной профессии. В-третьих, это признание необходимости компенсировать материальные и моральные потери, которые понесли реальные медицинские работники во время разрушительной «оптимизации» здравоохранения.

Вероятно, социальная справедливость проявилась и в отношении пролетариата к мелкой и средней буржуазии. Только четвёртая часть опрошенных (26%) сочли, что в отношении этой категории населения нужны первоочередные меры социальной поддержки. Заметим: речь идёт не о наёмных работниках этой сферы, а о нанимающих их собственниках.

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ — не только точное определение тех, кто срочно нуждается в первоочередных мерах социальной поддержки государства. У этой медали есть и другая сторона: готовность бороться с социальной несправедливостью. Поэтому вполне логичным был вопрос социологов: «Насколько возможны сейчас в вашем городе / сельском районе массовые выступления населения против падения уровня жизни?» 27% россиян заявили, что вполне возможны. 61% респондентов сочли такие выступления маловероятными, 12% от ответа уклонились.

Исследователи Левада-центра в своей информации привели данные оценки возможности массовых выступлений начиная с апреля 2014 года. Но ответ на вопрос о возможности массовых выступлений против падения уровня жизни и тех, кто к нему привёл, неверно рассматривать в отрыве от вопроса: «Если такого рода массовые выступления протеста состоятся, вы лично примете в них участие или нет?» Вот ответы на него: скорее всего, да — 28%; скорее всего, нет — 68%; затрудняюсь ответить — 4%.

Лично готовых участвовать в массовых выступлениях протеста в 2,4 раза меньше, чем тех, кто намерен уклониться от публичного протеста. Посмотрим, как изменялось это соотношение в последние годы. В 2014 году намеревавшихся участвовать в массовых акциях протеста было в 5,7 раза меньше, чем собирающихся уклониться от них, в 2015 году — в 5,2 раза, в 2016-м — в 7,4 раза, в 2017-м — в 4,8 раза, в 2018-м — в 10,7 раза, в 2019-м — в 2,6 раза, в феврале 2020 года — в 3 раза. Выходит, по сравнению с 2014 годом соотношение уклоняющихся от протеста и готовых протестовать уменьшилось в 3 раза.

Но можно ли ставить в этот ряд последнее исследование, если оно проводилось по другой методике? Конечно. Отличие состояло в том, что предыдущие опросы проводились в виде личных интервью, а нынешний — по телефону. Телефонные ответы привлекательны тем, что они не завышают (скорее даже занижают) уровень протестных настроений, так как при современных технологиях опасность нарушить их анонимность явно выше.

Но главное отличие результатов последнего исследования Левада-центра в другом: впервые доля заявляющих о личной готовности участвовать в общественно политическом протесте не только сравнялась, но и на 1% превысила прогнозы возможных акций протеста. Во время предыдущих опросов респонденты в 1,5—1,7 раза реже называли свою готовность выйти на массовые акции протеста, чем указывали на возможность самих акций. В недавнем майском опросе россияне указывали на возможность тех протестных выступлений, в которых сами хотели бы участвовать. Значит, майский прогноз более надёжный.

Последние события лишь повышают вероятность протеста, так как к обостряющемуся недовольству падением уровня жизни добавляется рост недовольства политическими процессами в стране. Произвол Российской гвардии в Екатеринбурге, устроившей штурм квартиры не угрожавшего ничьей жизни правонарушителя, который завершился его убийством, — это уже акт государственного бандитизма. Его воздействие на общественное настроение тем более возрастает, что он произошёл в пору подготовки государственных массовых мероприятий.

Газета «Правда».

04 Июня 2020