Заместитель Председателя ЦК КПРФ Ю.В. Афонин прокомментировал демографические итоги ноября, данные о которых опубликовал Росстат.

Согласно распространенным на днях данным Росстата, в ноябре 2020 года в России умерло 219,9 тысяч человек. Это почти на 15 тысяч человек больше, чем в октябре. А самое поразительное – это на 78,5 тысяч или в полтора с лишним раза больше, чем в ноябре прошлого 2019 года (141,3 тыс. умерших).

По человеческим потерям ноябрь 2020 года стал для страны самым страшным за последние почти 80 лет. Распределение числа умерших по месяцам имеет свои закономерности. Как правило, больше всего людей умирает зимой и в начале весны – в разгар эпидемий гриппа и других инфекционных простудных заболеваний. А ноябрь обычно не принадлежит к числу месяцев с высокой смертностью. Но минувший ноябрь стал жутким исключением. Столько людей в ноябре не умирало даже в ельцинские времена. Ну, и, конечно, в советское время смертность была гораздо меньше (например, в ноябре 1990 года в РСФСР скончалось 132,3 тыс. человек). Получается, что столько людей, как в ноябре 2020-го, Россия не теряла в последнем месяце осени со времен Великой Отечественной войны!

Что происходит? Проще всего все объяснить эпидемией COVID-19. Но тот же Росстат утверждает, что в ноябре 2020 года COVID-19 стал основной причиной смерти только для 23,6 тыс. россиян, и еще у 12 тысяч умерших вирус был, но основной причиной кончины стали другие болезни. Таким образом, на счет COVID-19 можно отнести лишь 11% всех умерших за прошлый месяц и лишь порядка 30% сверхсмертности, то есть разницы в числе смертей между ноябрем 2020-го и 2019-го.

Так в чем же тогда причина гигантской сверхсмертности, которая захлестнула страну? Видны три возможных объяснения.

Первое. Данные о смертности от COVID-19 занижены. Косвенно это сегодня признала вице-премьер Голикова, заявившая, что за все время эпидемии от коронавируса в России умерло 70,9 тысяч человек, в то время как оперативный штаб по борьбе с коронавирусом до сих пор признавал смерть только 56 тысяч человек. Скорее всего, искажаются данные по 15-20 регионам России, где смертность от COVID-19 якобы многократно меньше, чем в среднем по стране.

Второе объяснение. Смертность растет из-за паралича остальной, «нековидной» медицины. Из-за перегруженности системы здравоохранения борьбой с COVID-19  пациенты с другими опасными болезнями не получают вовремя нужную медицинскую помощь, им не делаются необходимые операции. Как следствие, многие люди гибнут. И здесь мы обязаны снова и снова ставить вопрос об ответственности тех, кто проводил разгромную «оптимизацию» медицины. Ведь в ходе этой «оптимизации» число больниц в стране сократилось в 2,5 раза, число мест в них – почти в 2 раза. Особенно пострадали именно инфекционные отделения, которые очень пригодились бы сейчас для борьбы с COVID-19: в них койко-мест стало в 2,5 раза меньше. В результате, сейчас у нас отчаянно не хватает и мест в больницах, и врачей, и медсестер, и санитарок (недавно Счетная палата подсчитала, что в 2013-2019 годах в России численность младшего медицинского персонала, то есть санитаров и санитарок, упала… в 2,5 раза – так чиновники пытались выполнить майские указы 2012 года: урезали число бюджетников, чтобы не повышать им зарплаты).

Третье объяснение. В стране сейчас имеет место сверхсмертность от сердечно-сосудистых заболеваний, связанная с тяжелейшим стрессом, который переживают миллионы людей из-за очередного кризиса российского капитализма. Стрессом задавлены люди, которые потеряли работу и остались без средств к существованию. Или боятся потерять работу. Или те россияне, у которых резко снизились доходы, и при этом они наблюдают стремительный рост цен на все и вся. Люди, которые не могут платить кредиты, не могут содержать свои семьи.

Этот страх порождает массу проблем со здоровьем, в том числе смертоносные инфаркты и инсульты. В первую очередь именно с этим была связана огромная сверхсмертность ельцинского времени. Ведь не было тогда никаких массовых эпидемий, которые косили бы наших сограждан. Между тем смертность в сравнении с советскими 1980-ми годами подскочила при Ельцине на 700-800 тысяч человек в год.

Очевидно, в реальности в той или иной степени имеет место и первое, и второе, и третье. Да, «оптимизированная» медицина задыхается в борьбе с COVID-19. В силу этой перегрузки она не может нормально лечить людей от других болезней. А буржуазная власть, не реализуя в достаточном объеме меры прямой социальной поддержки населения, еще более усугубляет ситуацию.

Сейчас просто необходимо направить больше ресурсов на здравоохранение. Но власть делает ровно обратное: голосами «Единой России» через Госдуму протащен бюджет, который предусматривает сокращение расходов на медицину.

И, безусловно, российским гражданам сейчас нужна массированная социальная помощь со стороны государства. У Российской Федерации – около 50 триллионов финансовых накоплений в ФНБ и в международных резервах. Нам говорят: они копились на кризис. Но кризис настал. Одно из его явных свидетельств – гигантская сверхсмертность. Если не прибегнуть к эффективным мерам социальной поддержки, уже в ближайшие время кризис убьет сотни тысяч людей.

И дополнительное финансирование медицины, и меры социальной поддержки, которые предлагает КПРФ, это сегодня абсолютный императив.

kprf.ru.

31 Декабря 2020