О чём суд да дело

Артёма Самсонова обвиняют в том, что в июле 2018 года (больше трёх лет назад!) он, находясь в палаточном лагере на Шаморе, продемонстрировал фаллоимитатор и довёл до присутствующих информацию о предназначении оного. В той же компании, утверждает сторона обвинения, оказался 11-летний мальчик С. К. (имя и фамилия редакции известны). Именно за это обвиняемому грозит от 12 до 20 лет заключения. Против депутата-коммуниста дают показания, в частности, организатор лагеря Ирина Сафонова, её сын Влад, с которыми у Самсонова произошли конфликты, в том числе на материальной почве. Один из главных свидетелей, отец мальчика Николай К., вообще находился в близких отношениях (ну, вы понимаете) с Сафоновой.

«Тот самый прибор» мальчик описал довольно чётко. И он, прибор, в лагере действительно был. Правда, это достоверно известно, принесла его туда, всячески выставляла напоказ и дала ему имя-отчество Фёдор Семёнович Чпок (да, резиновому члену) тогдашняя хозяйка лагеря — та самая Ирина Сафонова.

До сих пор нет внятных доказательств, кроме слов, что Самсонов вообще пересекался в 2018 году в лагере «Куба» с этим мальчиком. Другой вопрос, что часть доказательств (фото, текст) невиновности из дела пропала. «Причём сами ходатайства о приобщении этих доказательств с пометкой о принятии в деле имеются», — сообщает Артём.

Система мелко пакостит. То запрещают провести в тюрьму нотариуса, чтобы заверить доверенность на продажу машины для оплаты услуг адвоката. То лекарства не разрешают передать. То помощницу депутата Александру пытаются к дисциплинарной ответственности привлечь за то, что она продолжает работу с обращениями граждан.

В апреле в Советском районном суде Владивостока начались слушания по делу депутата Законодательного собрания Приморского края от КПРФ Артёма Самсонова. Подсудимому отказали в общественном защитнике, поскольку у того нет адвокатской корочки (к слову, как раз это, по разъяснению прокуратуры, не является препятствием). Также судья по заявлению прокурора отвела адвоката Дмитрия Дынду по той логике, что раньше он представлял интересы свидетелей защиты. Процесс закрытый — во-первых, из-за коронавирусных ограничений (очень удобно, согласитесь), а во-вторых и в-главных, из-за того, что дело касается несовершеннолетнего.

От автора

У этого текста сложная судьба, на что хотелось бы обратить внимание органов прокуратуры. Вопросы Артёму Самсонову в СИЗО-1 Владивостока я прислала ещё в феврале через систему ФСИН-письмо. https://fsin-pismo.ru/client/app/letter/create Вы и сами можете связаться с любым заключённым, зная его имя-фамилию-отчество, год рождения и местонахождение.

Но к адресату письмо не попало, не прошло цензуру. Точнее, сперва сообщили, что прошло (в вопросах и правда не было ничего такого), а через три дня оказалось, что нет, — удивительные вещи происходят, когда дело касается оппозиционных политиков. Из тюрьмы пришли запоздалые извинения и письменный отказ удивительной степени безграмотности. Оказывается, я имею право взять интервью у Самсонова лишь «с разрешения пресс-службы ГУФСИН России по Приморскому краю, а также с разрешения следствия, в производстве которого находится уголовное дело». С какой-такой радости? Ни единой ссылки на законы или судебные решения не предоставили, сославшись на некое «нормативно правовое законодательство» (коего в природе не существует). На жалобы, отправленные в СИЗО, реакции, разумеется, не поступило.

Завершив негодование, я снова связалась с Артёмом Самсоновым. Спросила просто: как жизнь? На письма от «нежурналистов», оказалось, запретов нет. Как и на публикацию ответов.

«…Это такая система издевательств здесь»

«Задержали меня, чтобы дискредитировать КПРФ и не допустить нашей победы в сентябре (в ряде районов и городов Приморья, в том числе во Владивостоке, пройдут муниципальные выборы. — Прим. В. Ф.). Для этого используют людей, с которыми у меня с 2017 года неприязненные отношения. С 2019 года я с ними, правда, не общаюсь, но они не успокаиваются. А ребёнок рассказывает то, что он видел на «нашем месте» в 2019 году, только меня там не было, и ребёнка этого я в глаза не видел, не было его в 2018 году «на Кубе». И я это сейчас, как верблюд, доказываю. Да, «на Кубе», в том самом лагере, который я ставил с 1989 года, каждый год. Я его летом называл вторым домом, потому что, бывало, ночевал там чаще, чем дома. Главное, что все, кто там отдыхал, подтверждают мои слова, только три негодяя-лжесвидетеля оговаривают и ребёнка используют. Хотя и фаллоимитатор им принадлежит, и был он в лагере, и фотались эти мерзавцы с ним, и детям его показывали. Только это делали они сами и в 2019 году, и следствие это знает, но сижу я в 43-й камере уже шестой месяц.

После [месячной] голодовки есть могу только творог и [неразборчиво] простой еды. Но сейчас тепло стало, и творог пропадает. Холодильник мне не разрешают передать, это такая система издевательств здесь. Библиотекарь приходит раз в месяц, хотя должен ходить раз в 10 дней минимум. Потому читаю, что с воли передают. Но сейчас больше занимаюсь изучением дела и подготовкой алиби. Устанавливаю по часам, где я был в июне-июле 2018 года, ищу свидетелей, что мальчишки рядом не было.

«Я каждый день по часам разобрал»

…Меня летом в 2018 году Сафонова «заказала», меня избили и [депутата Думы Владивостока от КПРФ Виктора] Каменщикова. Я потом в Тысячекоечной больнице лежал, поэтому и заседание ЗС ПК пропустил, где по поводу пенсионной реформы голосовали, оно 10 июля было. Долго добивался возбуждения уголовного дела, даже [тогдашнему начальнику УМВД Приморья генерал-майору Николаю] Афанасьеву депутатский запрос направил по поводу Каменщикова. За себя я не могу своё положение использовать. По моему обращению дело завели… В рамках этого дела Сафонову опросили, и она, уходя от ответственности, всякой ерунды наговорила. То же самое было в её обращении в ЗС ПК (речь идёт о крайне бессвязном и полном недостоверных сведений доносе Ирины Сафоновой против Артёма Самсонова летом 2018 года, отправленном в несколько инстанций и позже повторенном в 2021 году, когда Самсонов выдвигался в Госдуму. — Прим. В. Ф.). Только я был уверен, что на подобный бред никто внимания не обратит. До сентября 2021 года никто и не обращал. Пока команда не поступила коммунистов мочить.

…Вообще поражает наше законодательство. Меня обвиняют, что показал фаллоимитатор. В суде я сижу в клетке. В соседней камере сидит боксёр, он человека инвалидом в пьяной драке сделал. Дали три с половиной года, до приговора находился под подпиской, в суд приходил сам, сидел рядом с адвокатом, его не боялись. А я сижу в клетке, с адвокатом в процессе советоваться не могу, в суд в цепях водят, как зверя.

…Я каждый день по часам разобрал — где, с кем я был, что делал. Для интереса — попробуй свой июль 2018-го вспомнить. Я смог, хотя тяжело очень. У меня железные доказательства, что я с этим хреном не пересекался, не видел его и не мог ему ничего демонстрировать.

«Здесь права заключённых мало кого интересуют»

Я думаю, меня хотят просто замордовать, промурыжить здесь годик, а потом предложить переквалифицировать статью, если я подпишу признание. Дать мне год и выпустить в зале суда. Но я не сознаюсь в том, чего не делал, не оговорю себя. Я лучше на 12 лет сяду. Тем более, и в тюрьме живут. Здесь знают, что я жертва оговора, что держат меня здесь по политическим мотивам, поэтому, несмотря на плохую статью, я считаюсь «порядочным арестантом», хотя тех, кого по такой статье сажают, записывают в «систему» — это типа изгои. Содержусь я вместе со всеми, «бывшим сотрудником» не являюсь. Так что живу, держусь, общаюсь, читаю, в шахматы играю, сокамерника учу — он уже успехи делает.

Интересно наблюдать за людьми — как арестантами, так и сотрудниками. Люди, как и везде, разные. Например, могут вывести на прогулку (а положен час) и попросить: «Давайте сегодня 15 минут погуляем, день сокращённый, очень уйти пораньше надо». Конечно, соглашаешься, хотя и не хватает 15 минут. А бывает, тебе заявляют: «Сегодня сокращённый день, поэтому гуляем только полчаса». Естественно, на подобное незаконное требование отвечаешь отказом и гуляешь положенный час. Потом тебе за это мстят, вообще гулять не выводят. Вот такие мелкие споры бывают и мелочные обиды.

Холодильник с телевизором для меня не принимают сотрудники. Говорят, запрещено мне их иметь. Хотя это незаконно. Все камеры должны быть ими оборудованы.

Недавно запретили запросы депутатские отправлять, что тоже незаконно. Вообще здесь права заключённых мало кого интересуют. Все сюда попавшие считаются виновными, хотя это не так. И к ним отношение соответствующее. Хотя большинство сотрудников нормальные, есть даже хорошие. Но есть и несколько человек, у которых даже взгляд какой-то пёсий, по глазам видно, что они только хозяину готовы служить и слушать команду «фас», но и хозяина они не любят.

Искали не член, а информацию по выборам

Почему я, в свою очередь, думаю, что посадить меня не получится. Моё дело отличается и от многих по ложной педофилии, которые я изучил, и от того же дела Навального. Возьмём ложную педофилию. Везде был факт знакомства ребёнка и взрослого. Да, события и состава преступления в их отношениях не было, но они реально были знакомы, видели друг друга. То же с Навальным. Да, нет состава в его отношениях с «Ив Роше» или с ветераном. Но эти отношения были. Я же никогда с этим ребёнком даже не пересекался. Следствие получило биллинг наших телефонов. Так вот, мой телефон никогда в июле 2018 года не находился в одном месте с телефонами тех, кто на меня показывает. После того, как следствие это поняло, они охладели к моему делу и отказали мне в полиграфе. Дело педалирует прокуратура, потому что именно она была инициатором его возбуждения, приказ пришёл по их ведомству. Сейчас же есть и определение местоположения по телефону, и Google отслеживает все твои перемещения.

Что интересно — у меня же после обыска телефоны забрали. А в декабре, когда мой телефон находился в Следственном комитете, к моему Google-аккаунту был добавлен какой-то левый телефонный номер. Я здесь пересекался с людьми, которых по схожей статье задержали, — ни у кого дома обысков не было. А что можно искать? Резиновый «фунтик», который в спальне нашли, наоборот, доказывает, что я ни при чём — ребёнок совершенно другой видел.

Им нужна была информация с моих жёстких дисков, которая касалась бы выборов, финансовых операций, планов, кандидатов. Но и тут им облом вышел. Они с моим задержанием перемудрили».

Валерия ФЕДОРЕНКО.

Источник - http://dvvedomosti.com​